С 1 марта в России есть по крайней мере один человек, несущий ответственность за результат, который покажет сборная России на играх в Сочи. Это Александр Кравцов, который с сегодняшнего дня приступил к обязанностям руководителя олимпийской делегации России на XXII зимних Олимпийских играх в Сочи (в принятой международной лексике – "шеф де миссьон").

На моё желание и мой выбор повлияли, как это нередко бывает, родители. Правда, в отличие от тех родителей, которые приводят будущих чемпионов в секции и спортивные школы, мои привели меня… в музыкальную школу и этим навсегда отбили у меня охоту заниматься музыкой и ещё сильнее разбудили тягу к спорту.
Александра Кравцова я знаю с тех пор, как в нашем лыжном спорте возник клуб "Роснефть". Для конца 90-х годов это было почти революционное событие – так как после знаменитого дефолта и без того настрадавшийся за 10 лет российский спорт готов был только что не на паперти собирать средства даже для сборных команд. И тут вдруг какие-то астрономические по "бедным" временам стипендии, лыжи не тренеры стали мазать, а специальные обученные люди (слово "сервисёр" закрепилось в русском языке пару лет спустя), красивые автобусы, презентации… Вскоре "Роснефть" пришла и в биатлон, и тогда я впервые познакомился с энергичным человеком, который фонтанировал всевозможными идеями из области спортивного хозяйствования (сейчас говорят "логистики", а я всё никак не привыкну к этому словечку), не забывая приправлять их бесчисленными анекдотами. С тех пор прошло 10 лет, и только заглядывая в фотографии 2003 года, я понимаю, что не внешне Кравцов изменился (хотя и не слишком), а внутренне… Я его в ту пору "на кино" не снимал – да и сейчас не снимаю.

Что касается юбилейного интервью… Я вдруг поймал себя на мысли, что никто в стране не знает даже в общих чертах биографию начальника ЦСП. Даже я — хотя мне, как журналисту, это нужно хотя бы для общего развития.

— Александр Михайлович, свой юбилей вы встречаете в должности, значение которой тренеры и спортсмены понимают неплохо, а вот болельщики с трудом. Сообщи вам в школе на выпускном вечере, что 60-летие вы встретите главой ЦСП, вы, наверное, едва ли смогли бы даже оценить, хорошо это или плохо. Вы сами, кстати, кем в том возрасте хотели стать?
— На моё желание и мой выбор повлияли, как это нередко бывает, родители. Правда, в отличие от тех родителей, которые приводят будущих чемпионов в секции и спортивные школы, мои привели меня… в музыкальную школу и этим навсегда отбили у меня охоту заниматься музыкой и ещё сильнее разбудили тягу к спорту. Условия для занятий спортом, кстати сказать, в маленьком городке Пружаны (Брестской области) были самые замечательные. Самой известной и сильной в городе была секция спортивной гимнастики (да и вообще в Белоруссии спортивная гимнастика была очень здорово развита). Вот туда-то меня и тянуло со страшной силой всякий раз, когда я шёл на свои музыкальные занятия по классу фортепьяно (до сих пор помню: контроктава, субконтроктава и так далее).

Так продолжалось шесть лет, по истечении которых преподаватель дал понять моим папе и маме, что Шопен из меня вряд ли получится. Я с лёгким сердцем отложил нотный альбом и тетради и… рванул в гимнастическую школу. Я учился к тому времени уже в седьмом классе и для спортивной гимнастики был явным переростком. Мои ровесники (из моего класса туда ходили четверо) в секции уже были мастерами спорта и ездили на республиканские и даже всесоюзные соревнования, в то время как я постигал азы. Принимая меня, тренер произнёс такие слова: "Заниматься будешь только из глубокого уважения к твоим родителям и… для аппетита". Я старался, и получалось (даже тренер это говорил) у меня неплохо – хотя о перспективах никто даже не заикался. Я не оставлял занятий гимнастикой даже по окончании средней школы – когда с наскока не сумел поступить в Белорусский государственный университет на исторический факультет (не хватило "классического" одного балла). Я вернулся домой. Было, конечно, очень неудобно перед родителями (мама была секретарём парторганизации школы, отец вообще работал в горкоме партии – в общем, были заметными в городе людьми), и я рвался работать. Сначала хотел пойти "инженером по укладке грузов" (так называлась тогда очень важная профессия грузчика) в местный универмаг, но потом послушался совета уважаемой в городе заведующей Гороно Веры Борисовны, которая сообщила мне, что в восьмилетней школе нет учителя английского и я, со своим знанием языка, сгодился бы на роль преподавателя.

Так в моей трудовой книжке появилась первая запись – учитель английского языка Слободской (это рядом с Пружанами) средней школы. Я вёл уроки в четырёх классах на протяжении всего учебного года и при этом продолжал готовиться к поступлению. Правда, теперь я намеревался поступать уже не в университет, а в военный вуз – Ленинградское военно-политическое училище.

— Вторые вступительные экзамены выдержали?
— Да, в 1971 году я был зачислен курсантом.

— Мы как-то выпустили из внимания занятия гимнастикой…
— Я их не оставлял всё время своей преподавательской деятельности. Тренер относился к моим занятиям снисходительно и, надо отдать должное, всегда был готов уделить время.

— А какой у вас был любимый снаряд?
— Конь и брусья. Терпеть не мог опорный прыжок – так толком и не научился его выполнять.

— Сейчас из своего "юношеского репертуара" можете что-то изобразить?
— На коне вполне ещё могу и махи сделать, и соскок выполнить. На брусьях выход с махом в стойку с успехом пробовал делать буквально на днях. На кольцах могу – подъём силой, выход в угол… Ну и на перекладине покрутиться – это святое.

— Представляю, каков был гимнастический арсенал в юности. Вас же должны были из приёмной комиссии – и сразу в спорт-роту.
— Что-то в этом роде и получилось. После трёх экзаменов (кстати, все сдал на пятёрки) в расположение абитуриентов пришёл старший лейтенант Дорохов – с единственной целью найти спортсменов. Из строя вышли несколько человек. Нам было велено быстро собрать вещи и в строевую часть. В строевой части нам в тот же день выдали курсантские документы и о не сданном ещё экзамене велели забыть – прямиком на сбор. Правда, предупредили меня сразу: гимнастики в училище нет, но есть… военное пятиборье. Это для тех, кто не знает – гимнастика, фигурное вождение автомобиля, кросс, плавание и стрельба из пистолета. Мне, как гимнасту, тяжелее всего давались бег и плавание, но к четвёртому курсу я вышел и в этих дисциплинах на достойный уровень – был на ведущих ролях не только на первенстве округа, но и на Спартакиаду дружественных армий выезжал. Втянулся настолько, что не оставлял занятий и после окончания училища на реальной службе. Делал это методично и даже программку себе некую составил. Как результат – в свои 60 я достаточно спокойно выполняю сгибание рук в упоре (нелюбимое многими школьниками отжимание) 140-160 раз.

— Я что-то до сих пор не вижу в рассказываемой вами биографии никаких подвижек в сторону карьеры спортивного чиновника. Думал, вы, может, в системе армейского спорта начинали – так и тут нет.
— Родной брат Дима подтолкнул. Я служил на Сахалине. Он приехал туда в 1982 году, будучи мастером спорта по биатлону. Активнее всего в нашем городке Оха (на весь район 35 тысяч жителей) развивались в ту пору… восточные единоборства. Брат категорично заявил, что в краю, где снег лежит 8 месяцев и климат отнюдь не суровый, восточные единоборства не должны быть единственным видом спорта для населения.

Я встал на лыжи в 1983-1984 году, не имея даже базовых понятий о правильной технике хода – тем более что в ту пору начал внедряться коньковый стиль. Единственное, с чем у меня было хорошо, – с экипировкой. Я перепробовал всю палитру пластиковых лыж, которая только могла в те годы попасть в СССР. На чём я только не пробовал: "Фишер", "Карха" всех марок и наименований, "Кнейсил", были даже итальянские "Треки". Всё это были ещё классические лыжи, на которых мы учились ходить, как тогда говорили, "полуконьком". На первых порах пришлось помучиться. Я считал себя неплохо функционально подготовленным спортсменам и… проигрывал на местечковых соревнованиях женщинам. В общем, по одёжке я вполне мог сойти за олимпийца, а по походке…

Тем временем моя карьера военного закончилась, и я перешёл в близкую мне по уже сложившемуся образу жизни систему спортивного воспитания. Начал в обычной детской спортивной школе. Как бывшему офицеру, да ещё и с большим командным и спортивным опытом мне как-то неожиданно быстро предложили её возглавить. В моём "хозяйстве" были игровики, лыжники, немножко борцов — в общем, приличный ассортимент для провинциального города. С инвентарём, конечно, был напряг – особенно с приличными лыжами, которые можно было бы эксплуатировать в несколько смен.

Пришлось включить те же механизмы, которые позволяли мне раздобыть лыжи всех марок лично для себя – результаты появились быстро. Из той школы сейчас в большем спорте работает несколько человек. Владимир Александрович Голубев – был у меня тренером, а теперь возглавляет лыжный центр в Подмосковье. Со временем наша школа стала более специализированной – остались лыжные гонки, появился биатлон, осталась греко-римская борьба, но к ней добавились восточные единоборства.

— Директор СДЮШОР в сахалинском райцентре – не самая удачная стартовая площадка для карьеры спортивного управленца…
— Я себе личных задач не ставил. Само собой как-то получилось. Скажем, занималась моя старшая дочь Лена лыжами, и мы старались участвовать во всех соревнованиях, куда только можно было поехать. Одним из первых таких стартов стал юношеский чемпионат страны на призы "Пионерской правды". Полетели мы с Сахалина в город Плес (Ивановской области), выступи там неплохо, отобрались потом на чемпионат СССР в Краснотурьинск – финишировала она там в десятке лучших.

Примерно в это время я начал задаваться вопросом – а для чего я всё это делаю? В школе были неплохие тренеры, но… не амбициозные. Свои занятия выстраивали по принципу – делай, как учили меня. Я долго с ними спорил, а потом собрал экспериментальную группу. Потянуть её один я не мог и пригласил к себе в помощь Сергея Ефимова, который сейчас работает с резервной сборной по биатлону. Он переехал в Оху из Хабаровска, и в 1999 году наша школа по итогам чемпионата России была признана лучшей.

— Что-то мы широко шагнули. Это уже Олимпиада в Нагано и появление клуба "Роснефть"… До этого ведь что-то заметное ещё успело произойти?
— В 1993 году к нам в Оху приехала Лариса Лазутина. Приехала, чтобы тренироваться в составе нашей группы. Наша группа к тому времени уже получала поддержку от Сергея Богданчикова, который в ту пору руководил объединением "Сахалинморнефтегаз". Его вице-президентом работал в ту пору мой брат, и наши пути-дорожки таким вот образом пересеклись. Нефтяники очень помогали нам – мы могли себе позволить заграничные сборы, и этим выделялись среди многих.

А у Лазутиной в ту пору были какие-то проблемы с ФЛГР, и она ушла на индивидуальную подготовку. Тогдашний глава федерации Анатолий Акентьев сам вышел на нас и попросил за спортсменку. Мы не отказали и, взяв в союзники Николая Петровича Лопухова, успешно сотрудничали с выдающейся лыжницей вплоть до 2005 года. Правда, к тому времени я уже переехал в Москву. Предложил мне этот переезд Сергей Михайлович Богданчиков, который к тому времени уже возглавлял "Роснефть" и предложил мне в 1999 году создать и возглавить одноименный спортивный клуб. Так начался новый этап в моей спортивной биографии.

— Возглавив спортивный клуб "Роснефть", вы переехали в Москву и с Министерством спорта, конечно, познакомились быстро…
— Как раз нет. Скажу так – необходимости не возникало, да и на меня инициативно никто не выходил. Уже позже начальник ЦСП Николай Николаевич Пархоменко пригласил меня на должность начальника управления по зимним видам спорта. Тогда и начал всерьез интересоваться кабинетной спортивной работой.

— Интересно, как он на вас вышел? Как вы с ним познакомились?
— Мы с ним познакомились раньше, потому что, если не ошибаюсь, 2002/03 год я уже проходил по всем спискам Росспорта — как главный тренер национальной сборной. Сперва – на чемпионате мира в Валь-ди-Фьемме (там мне пришлось за полтора или два месяца до начала турнира взять на себя ответственность за выступление команды). Потом я был государственным тренером по лыжным гонкам. В центр спортивной подготовки сборных команд я попал в 2005-м на должность начальника управления зимних видов спорта. В 2006 году, после Олимпийских игр в Турине, был назначен заместителем директора по зимним видам спорта — такое решение принял Пархоменко. Работал под его началом до того момента, пока Николай Николаевич был в состоянии руководить ЦСП. Когда Пархоменко тяжело заболел, он принял решение поручить обязанности руководителя мне. В этом статусе я оставался до самой смерти Николая Николаевича. В конце августа – начале сентября 2009-го из названия моей должности была убрана приставка ИО. Дальше был Ванкувер, дальше был разбор полетов, дальше те, кто должен был принципиально подходить к решению ряда вопросов, забыли, что спорт высших достижений — это не ряд случайностей, а система закономерностей. И, когда мне задавали вопросы, было порой неловко с серьезным видом отвечать – мол, спорт высших достижений подразумевает математическое исчисление тех или иных событий и показателей, что за годы до Олимпиады, находясь на девятом месте по количеству завоеванных медалей, несколько наивно рассчитывать на то, чтобы оказаться на Играх в тройке лучших, — тут надо либо хорошо постараться, либо чтобы произошло чудо. Я это подчеркиваю. Мне тогда же задали в одном присутственном месте вопрос, что подразумевается под понятием "случайность" в спорте? Привел в качестве примера случай с белорусским лыжником на чемпионате мира 2007 года. Помните, никому не известный белорус вскочил на пьедестал, потому что вскоре после его финиша (а он стартовал в первых номерах) повалил снег, и все бежавшие следом соперники элементарно "залипли", и биатлонист Ларс Бергер стал в итоге чемпионом мира? Больше того белоруса никто не видел и не слышал, да и Бергер в лыжных гонках практически не появлялся, посчитав свою сверхзадачу в этом виде спорта выполненной.

Вот так-то — с одной стороны, спорт сейчас фактически политизирован, и к достижению победы подключены серьезнейшие ресурсы, а с другой — понимать надо еще и то, что в спорте ты имеешь дело с живым человеком, а не запрограммированным механизмом, который способен, если щелкнуть пальцем, выдать желаемый результат

— Раз уж мы перешли к этой теме — насколько сейчас высок уровень подготовки спортивного управленца, чиновника?
— Сравнивать систему подготовки в Советском Союзе (все родились в СССР — как поет Газманов) с нынешней нельзя — сейчас другое время, существуют другие законодательные акты, многое иначе. Могу сказать одно — старая гвардия в целом не теряет остроты восприятия происходящего. В целом, подчеркну, потому что лыжи, биатлон сейчас и в 80-х качественно разнятся по методике и системе подготовки. Изменились формат соревнований, состояние спортивных сооружений. Сейчас используют другой подход к тому, как развить в человеке качества, которые могут дать результат. Мне часто напоминают: "Вы отвечаете за результат". На это я отвечаю — как начальник ЦСП, я обеспечиваю результат (это прописано в моих уставных документах), а мой центр отвечает за обеспечение подготовки спортивных команд.

— Давайте уточним — значит, центр создавался для обеспечения процесса, а не результата?
— Конечно. И я говорю об этом не потому, что боюсь ответственности. Если кто-то хочет чтобы я отвечал за результат, то я и мой коллектив можем взять на себя и эту ответственность. Когда у меня, как у руководителя, будут полномочия, некий регламент, дающий мне право профессионально, на сто процентов спрашивать с тех людей, которые отвечают за результат в своих сборных, – будет другой разговор. А сейчас я сопровождаю учебно-тренировочный процесс, оказываю услуги как государственное бюджетное учреждение. И главной фигурой всего этого процесса был и является тренер. При этом все тренеры сборных являются работниками ЦСП — тренеры должны нести финансовую ответственность. Я работодатель, они мои сотрудники. У меня есть механизм — если работник не соответствует требуемым характеристикам, спортивный союз понимает (ему дают понять), что я такого работника на работу не приму.

— Тем не менее приходится иногда вступать в принципиальные конфликты с федерациями в связи с этим?
— Вы знаете, в ряде случаев я, наоборот, защищал позицию федерации. Но когда меня пытались убедить в том, что в бобслее, мол, работают специалисты, у которых нет высшего образования (это было после Ванкувера), мне пришлось объяснить, что высшее образование включает в себя несколько составляющих: перечень общих предметов, которые даются в вузе для общего высшего образования, и некую специализацию. Можно ли поставить под сомнение квалификацию двух тренеров, которые имели по два высших образования (юридическое и экономическое), не имели спортивного, но при этом были мастерами спорта международного класса? В Советском Союзе мастер спорта имел право работать как специалист со средним образованием. Словом, пришлось доказывать, что главное в этом деле — профессиональная пригодность и навыки. Было бы смешно — человек получил степень бакалавра, но понятия не имеет о практической составляющей и пришел бы ко мне работать тренером. Отстоял тогда свою точку зрения.

— Вы говорили о том, что старая школа не теряет остроту восприятия. Но сейчас очень активно, особенно после Ванкувера, пошли смены команд, так сказать, управленцев, которые пришли с новыми идеями и новым взглядом и которые упирают на то, что, вы до нас мало что понимали, а мы сейчас всех научим. Каково ваше мнение об этих идеях и о программах, которые они пишут?
— Существовала советская школа, переходного периода, есть школа сегодняшней подготовки спортсменов. Изменились форматы. Если раньше мы с вами знали, что раздельный старт на дистанции 50 км (я беру в пример лыжи) – это такая изнуряющая и выматывающая гонка, где все может много раз измениться, на ранних или поздних контрольных отсечках, то сегодня мы отдаем себе отчет в том что судьба большинства таких гонок решается на последних километрах. Сейчас СМИ диктуют, каким должно быть соревнование. Оно должно быть наглядным, показательным для того, кто пришел на трибуны, для того, кто сидит у телевизора. А организм человека в то же самое время не особенно изменился — человек каким был по своим антропометрическим (физиологическим ) и функциональным и другим показателям, таким, по большому счету, и остался. Я много общаюсь с людьми, которые приходят и говорят, что займутся инновациями. Но я вижу пока не инновации, а ненужную заорганизованность в ряде федераций, и ни к чему хорошему это не приводит. Федерации хотят самостоятельности, министерство выдает субсидии, но тогда ответственность должна быть на сто процентов. А то получается так — дайте нам все, а мы вам взамен ничего не должны. Но так не бывает! Бывает по аналогии с героем Ильфа и Петрова — "за каждый съеденный рубль Родина потребует от вас множество мелких услуг". Но в данном случае я не требую услуг — я оказываю их сам. Однако я требую ответственности! Не вмешиваясь в дела общественных организаций, основной задачей которых является популяризация и развитие спорта, я вмешиваюсь только в то, что называется государственным заказом, – в результаты спорта высших достижений! Потому что мы изначально говорили – в этой области они мои работники, а я их работодатель.

— Получается, что сейчас у спортсменов два начальника. Первый несет за них ответственность перед министерством и платит им зарплату, другие ими тоже руководят, но ответственность на себя брать не торопятся. Когда второй начальник будет отвечать?
— Откровенно говоря, мне сложно сказать. Вышли дополнения к закону о спорте, введен ряд положений, составляющих коллективную ответственность, есть соглашения между министерством и федерациями. Сегодня это позволит нам усилить консолидацию — меру ответственности федераций перед государством. Скажем, согласно этим дополнениям, назначение тренеров и формирование делегаций на выезд производится теперь исключительно посредством государственных органов.

— И в заключение хочется узнать — вот вы несете ответственность за подготовку, а кто ответит за результат в Сочи?
— Если исполком ОКР примет решение назначить меня шефом спортивной делегации (наш разговор происходил накануне заседания – прим. авт.), то я готов возглавить сборную и нести ответственность. Конечно, на определенных условиях.

— Какие это условия?
— А условия очень простые. Команду людей, которые будут призваны обеспечивать пребывание российской делегации на Олимпиаде в Сочи, я буду подбирать сам. Это первое. Второе — сторонних наблюдателей и специалистов мне не нужно. Я прошел и Солт-Лейк-Сити, и Турин, и Ванкувер, поэтому многие подводные камни мне хорошо известны, и я не хотел бы сознательно на них налетать.

— Если вы возглавите делегацию России, то вам будет необходимо, выйти на активный диалог со сборными командами. Вы чувствуете себя в силах влиять на ситуацию в сборных?
— Как шеф делегации я приступлю к выполнению своих обязанностей за десять дней до Олимпийских игр. Формируется список делегации и утверждается Исполкомом ОКР. Но у меня есть преимущество — как руководитель ЦСП, имея в наличии аналитический центр, я имею оцифрованные результаты всех сборных. У меня в коллективе порядка 60 человек выезжает со спортсменами всех команд, сопровождает соревнования и учебно-тренировочный процесс. Мы сейчас можем дать объективную оценку качественному состоянию тренерского штаба и его работе в сборных страны. Нынешний сезон – определяющий. Во всех без исключения зимних видах спорта проходят чемпионаты мира. У нас будет серьезный разговор – и с теми, кто идет правильным путем, и с теми, кто не понимает, что по прямой нужно ходить прямо. Есть государственная задача – успешно выступить на домашней Олимпиаде, и относиться к ней легкомысленно мы никому не позволим.

— Насколько вы поддерживаете тезис о том, что в целом ряде случаев "шоковая терапия" — самый действенный способ.
— Я бы не стал склоняться к такому методу. Не любое спонтанное и даже гениальное решение может принести успех. Есть некоторая плановая составляющая, последовательность в действиях. Идеал – это когда тренер с его методикой четко понимает, к чему он готовится, врач понимает, где и на каких этапах нужно помочь спортсмену остановиться, а наука говорит либо о том, что они идут в правильном направлении, либо о том, что они допускают ошибку, но есть возможность её сегодня исправить. Хотя, конечно, тренерская работа на таком уровне немыслима без творческого процесса – руководишь ведь живыми и в основном незаурядными людьми.

— Каковы наши шансы в Сочи на достойный результат?
— Сегодня тренеры, спортсмены и специалисты делают все, чтобы выступить достойно на зимних Олимпийских играх в Сочи. Сейчас главное, чтобы все объекты, которые вышли на завершающий этап строительства, были готовы, чтобы мы все могли в полной мере использовать преимущества домашних арен.

Константин Бойцов, "Чемпионат.com"