Не стало великого тренера Владимира Иерусалимского. Прощание с ним состоится 24 января на базе «Планерная» в 11.30. Добраться можно от станции метро «Речной вокзал» или «Планерная» — до остановки «Филино».
В 11.00 от ж/д станции Химки до базы «Планерная» отправится автобус. Сейчас, оглядываясь почти на 80 лет назад (до своего юбилея великий тренер не дожил чуть более полу года), начинаешь думать, что только такими, наверное, и могут быть люди, чей удел – постоянное «горение». Нынче таких «не делают» — равно как и марафонская гонка на 70 км, в которой он еще на заре 60–х выигрывал золото чемпионата СССР теперь не проводится. А он так до конца жизни и маялся непроходящим переживанием – вот этого не успел, этого не постиг, тех не превзошел, того «не вывел»… Азарт покорителя и завоевателя зажигал в нем огонь, во всепобеждающую силу которого нельзя было не поверить, от которого невозможно было не воспламениться самому. Именно Иерусалимский был для многих и многих наших биатлонистов и тренеров тем самым экзаменатором, сдав которому можно было с уверенностью смотреть вперед, – ты мог не стать потом чемпионом, но инициация принятия в большую семью отечественного биатлона осуществлялась именно через него.
Маматов, Гундарцев, Сафин – Кашкаров, Медведцев, Васильев, Чепиков, Майгуров…
Поколения этих спортсменов отстоят друг от друга, казалось бы, на десятилетия – но все они успели пройти школу Иерусалимского. Казалось, ему было все равно с кем, с каким «материалом» работать и какие задачи решать. Задачу он определял всегда одну и ту же – сделать чемпиона. Притом не на раз – а на поколение, и лучше не одного а сразу целую команду. Препятствия на пути к этой цели его нисколько не пугали – лишь добавляли огня. Когда в 1985 году мировой биатлон дружно перешел на коньковый ход, нашей сборной для преодоления «технического отставания» (инициаторами перехода, понятно, были не мы) понадобилось менее сезона – Иерусалимский сам часами наблюдал за тем, как бегают соперники, лично отснял несколько километров пленки, научился бегать сам (а было ему уже за 50) и в 1985 году на чемпионате мира в Рупольдинге Юрий Кашкаров первым в мире пробежал индивидуальную гонку менее чем за час, а через год Валерий Медведцев выиграл все золото чемпионата мира в Холменколлене и уже его технику бега изучали норвежцы и немцы. При этом сам Владимир Вениаминович был безжалостно требователен к себе, и если ведомая им команда не давала результата (а результат мог быть только один – победа) – брал вину на себя и без раздумий писал заявление об отставке.
Он не умел беречь себя, вечно стремясь к какому-то далекому (непременно победному) финишу. Вел за собой, поддерживал и поторапливал, зажигал – когда воспитанникам уже неоткуда было брать собственных сил. Так и раздал себя всего… Олимпийские чемпионы, чемпионы мира (даже с первыми обладателями Кубка мира успел поработать) и еще стони и тысячи человек, которых он вывел в большой биатлон, и которые называли и называют его промеж себя не иначе как Вениаминыч – и прекрасно понимают о ком идет речь. Даже сильно болея в последние годы жизни, он не переставал жить биатлоном. Смотрел его, а когда перестал видеть – слушал, сопереживал, соучаствовал, продолжал свою бесконечную гонку. Вечером 21 января великий тренер и человек гонку закончил…
С соболезнованиями звонят со всех концов страны. Мы вспоминаем очерк Константина Бойцова о Владимире Вениаминовиче (от 26 января 2012 года)
Эту историю о великом отечественном тренере Владимире Вениаминовиче Иерусалимском Biathlonrus.com планировал опубликовать гораздо позже, но едва текст Константина Бойцова попал в распоряжение, вся команда офсайта СБР забыла и про старт чемпионата Европы, и про кубковые рейтинги, и про сборы национальных команд. В рамках проекта «Биатлон. Сделано в России», посвященного 20–летию СБР, — исторические завоевания и сегодняшние будни одного из самых уважаемых тренеров в нашей истории Владимира Иерусалимского.
О Владимире Иерусалимском я слышал все то время, что пишу о биатлоне: от его бывших коллег, воспитанников, знакомых из других команд и даже других видов спорта. Интонация этих упоминаний была всегда неизменна. Немного пафоса, подчеркнутое уважение («А вы не знаете, так молчите…»), какое-то внутреннее сознание того, что совместная работа с героем повествования стала заметной вехой в их собственной жизни.
— Он очень жестко спрашивал! Понимал только один результат – победу, притом даже в мелочах. Тот кто выдерживал у него – выдерживал потом все.
— Какая-то не наша педантичность. Немцы так подробно все не расписывают и не контролируют…
— Тренер от бога. Все умел – и индивидуальную тренировочную программу написать, и группу в чувство привести, и лыжи подготовить. Если в кого-то он поверил – значит, удался спортсмен. Интуиция была необычайная.
— С себя требовал больше всех. Там где другие не способны были признать свою очевидную вину – Иерусалимский брал ее на себя даже сверх меры. Считал, что если спортсмен не дал результата, значит, он его плохо подготовил…
Чем еще были характерны эти рассказы? Обрывочность. Очередной рассказчик будто не решался брать на себя ответственность нарисовать «портрет явления», обходясь присказками. Кроме того сами эти присказки были редки и почти никогда ироничны или шутливы (что для биатлонистов, в общем-то, редкость). Удивительная ситуация, по стажу работы в сборных (а тем более – заслугам) Иерусалимский уступает лишь легендарному Александру Привалову, а по количеству упоминаний, кажется, всем кто когда-либо работал с национальной командой биатлонистов. И это при том, что на периоды его работы (1966–1974, 1982–1987 – не считая работы с молодежным составом) приходятся едва ли не самые славные наши победы. Наконец, почти все истории об Иерусалимском звучали в так глубоко прошедшем времени, что первое время у меня даже складывалось впечатление, что мне рассказывают о человеке, давно ушедшем в лучший из миров.
Позже я, конечно, узнал – Иерусалимский жив, от активной работы в биатлоне отошел к середине 90–х, на пенсии с начала нулевых, последние несколько лет сильно болеет. Потом узнал, что мы с великим тренером соседи – наши дома в Химках находятся один от другого в десяти минутах ходьбы, и значит, неплохо было бы напроситься как-нибудь в гости да порасспросить. Да все как-то не складывалось. Нынешней осенью узнал от Привалова, что Владимир Вениаминович уже совсем расхворался и понял — откладывать более нельзя. Да и коллеги из СБР подтолкнули — мол, попроведовать да рассказать, о том, как сегодня живет великий тренер.
«Знаете, он сейчас ничего не видит, очень плохо слышит и почти совсем не говорит… — огорошила меня жена Иерусалимского — Маргарита Даниловна. Но вы заходите. Я попробую ему что-то передать от вас, может он что-то скажет, да и сама я многое помню».
На 14–м этаже позднесоветской высотки, выходящей фасадом на ревущее днем и ночью Ленинградское шоссе, меня встречает Маргарита Даниловна.
«Я вас хочу предупредить – дед сильно переживает из-за того что не может рассказывать. После инсульта у него очень плохая речь, а в последнее время он стал еще очень многое забывать».
Наш короткий разговор на лестничной клетке происходит в интерьере многочисленных цветов в горшках и двери от холодильника «Минск». Дверь обклеена многочисленными стикерами с эмблемами всевозможных биатлонных соревнований, брендами лыжных производителей (в том числе и давно забытых). Дополняют эту пестроту автографы: Булыгин, Васильев, Гундарцев, Шална…
«Холодильник давно выбросили, а дверь жалко, — поясняет Маргарита Даниловна. – Отвезу на дачу – внукам будет память».
По двухкомнатной квартирке хочется ходить, как по музею: разглядывать фото на стенах и шкафах, дивиться на сувениры, коими биатлонные турниры 60–70 годов баловали своих участников, листать альбомы, папки, общие тетради, слушать рассказы автора этих бесчисленных рукописей. Но слушать некого. Хозяин реликвий почти неподвижно сидит в старом кресле возле телевизора. Не видящие глаза слезятся, он поминутно подносит к ним носовой платок. Сохнущая левая рука в вязаной перчатке. Изредка легендарный тренер нажимает кнопку часов рядом с креслом и часы громко сообщают о московском времени. Не то чтобы Владимиру Вениаминовичу крайне необходимо знать, который нынче час (и даже число), просто такой способ общения с внешним миром. Выбор в его положении невелик. Есть телевизор, по которому можно послушать спортивную трансляцию (ни одной биатлонной гонки Иерусалимский не пропускает), есть диван, на который великого тренера перекладывает жена, которая все время рядом (хотя и годы берут свое и сравнительно недавняя операция отняла немало сил у экс-тренера по лыжным гонкам). Еще есть кресло-каталка у стены, но вывозить мужа прогулку Маргарите Даниловне удается редко – лишь в случае крайней необходимости или когда навещает дочь или внуки, но им и по дому стариков дел и без того хватает.
«Это наша первая благоустроенная квартира, – рассказывает Маргарита Даниловна. – До нее жили в общежитском домике при базе «Планерная».
Константин Бойцов, Biathlonrus.com